пятница, 30 сентября 2011
Вы всё ещё думаете, что авторы дописали "Бессмертных" и на этом успокоились? ДА ЩАЗЗ ВАМ!
Оказывается, с 2009-го года они ведут роман-дневник "The Farrow Ridges. Dispatches from the Deepwoods" от лица двух жителей Третьей Эры Воздухоплавания. Дневник в лучших традициях книг, - с картинками и приключениями, но поскольку он а) не имеет отношения к семейке Верджиниксов и б) очень специфично, не совсем по-книжному, изложен, вряд ли его выпустят в печать в бумажном виде. Зато его можно бесплатно читать! На английском. Вот вам для затравки...
"Будни Поросячьего Кряжа, или записки из Дремучих Лесов".
Дальше - КРАЙняк.
Запись 1, сделанная Острошипом Суслобродом.
Шум.
Небесная таверна, причалившая к пристани у Иголок в полночь, ушла на рассвете, исторгнув нескольких лесорубов и охотников, сразу растаявших в лесу. Я снова остался один.
А на закате впервые послышался шум. Подорвавшись от неожиданности, я вытянул фракс-пистоль из-за пояса и взял на мушку старый бочонок, полускрытый тенью, потом медленно обернулся вокруг своей оси. Шум не прекратился, продолжая гулять вокруг, словно ветра по пустоши. Засечь источник не представлялось возможным - к своему стыду, я совершенно ничего не мог разглядеть. Но бдительности не утратил.
На востоке, откуда надвигалась ночь, высились стройные силуэты Иголок. Там давно загнездилась колония кожекрылых скалоклюек, но звук, который я слышал, совершенно не был похож на стук их клювов, вгрызающихся в ломкий сланец.
Затем юг. Медные сосны и желтодуб, покрывавшие Кряж Высокого Порося, были пристанищем для множества созданий. Но то не лающие саламандры кололи лесные орешки, не пятнистые медведи ломали ветви для своих древесных гнёзд, и не тильдер чесал рога об ствол.
Нет, это был звук совершенно иной природы: слишком ритмичный для зверя с Поросячьего Кряжа, слишком настойчивый, чтобы я мог его попросту игнорировать.
Не выпуская из рук фракс-пистоля, я пошёл к озеру. Небо над Великим Кряжем пылало оранжевым, увенчанные сиянием зубцы сосен казались тысячами отполированных копий. Чуть ниже их, жидким золотом разлились затопленные Елани, а выше, слева от меня, из Водяных Пещер извергались бурные потоки воды, рыча на всю округу и заглушая всё и вся... Но даже сквозь шум воды я слышал таинственный звук.
"Тук-тук-тук, - доносился он до моих ушей. - Тук-тук-тук..."
Он звякал и бился, словно металл об камень. И хотя он не был похож на звуки, к которым я привык за долгие двенадцать лет одиночества на Поросячьем Кряже, тем не менее, он вызвал у меня воспоминания о прошлом и о жизни, которая осталось далеко за моей спиной, в городе Великие Ульи.
Впервые за прошедшие годы я поймал себя на том, что вспоминаю свою скромную салотопню на площади Окаймлённых Хохолков, и соседей, что там жили. С одной стороны - братья Держала и Хватала, кузнецы-дуркотроги. С другой - Чирей Пойло, который варил из томлёной кожуры смакли такой забористый грог, что кто угодно с ног валился. А ещё там жила Мэг Рига, престарелая кучкогномиха, которая наполняла лохани в общественной бане. Все они шумели точно так же: Мэг, сбивающая молоточком-клевцом накипь с камней жаровни, Держала и Хватала, приколачивающие ежеобразам металлические подковы, и Чирей, с помощью киянки из железного дерева вбивавший в горлышки фляг с бухлом каменные пробки.
"Тук-тук-тук-тук..."
Ну, то есть, не совсем точно так же. Но звук был похожим, очень похожим - звук инструмента, стучащего по чему-то твёрдому, в руках гоблина, трога или тролля. А я ведь твёрдо знал, что в округе никто не живёт.
Мне бы следовало сходить и как следует всё проверить, но уж очень не хотелось бросать без присмотра коптильню. Мощные течения перемешивали озеро, и, поколдовав с сетью, я вылавливал по нескольку дюжин илистых рыб, вытолкнутых водой на поверхность, оглушённых и задыхающихся. Если бы в моё отсутствие огонь в коптильне погас, рыба бы осталась сырой, а если бы ветер раздул пламя, она б зажарилась до сухариков. В любом случае, результат бы не годился в пищу, а поскольку зима была на носу, я не хотел рисковать.
Тем временем звук прекратился. Становилось всё темнее, над озером заструилась туманная дымка, и я подумал, что мне всё это лишь почудилось. Тем более, такое уже случалось: когда живёшь совсем один, башка от нехватки общения любит играть дурные шутки со своим обладателем. Решив всё разведать как следует на заре, я вернулся к огню, присматривать за моей рыбой.
Перетряся и охладив моховые маты, лежавшие поверх тлевших ветвей медной сосны, я вдруг заметил нечто, что пригвоздило меня к месту. Это был огонёк, казавшийся размытым из-за тумана и мигавший мне с другого берега Поросячьего Озера.
Огонь. Костёр.
Я до сих пор так и не мог до конца этого осознать.
Я осел на землю, подняв ворот куртки и обхватив руками колени.
Я крепко сжал пистоль в руке.
Я больше был не один.
Читать дальше...
Как говорилось в одной бретонской песенке, "Кто хочет - тот пусть продолжит".
АПД: В комментариях ещё три главы.
@настроение:
КРРРАЙ!
@темы:
Интересности,
Литература,
Ссылки
-
-
29.09.2011 в 00:03-
-
29.09.2011 в 03:04Авторов тоже не отпускает чудо-трава.))
-
-
29.09.2011 в 23:10Немножечко продолжим.
Запись 2, сделанная Форденом Долговязом.
Фракс-мушкет и лопата из железного дерева.
Говорят, что именно с ними и придётся подружиться, поселившись в Западных Пущах. Кто говорит? Да все - охотники за лягвожорами, равнинные старатели, лесорубы и прочие коренные жители Дремучих Лесов, скитающиеся по бескрайним чащобах.
Фракс-мушкет нужен, чтобы охотиться и в случае необходимости защищать себя. А лопата из железного дерева - естественно, чтобы копать. Нельзя сказать, что здешние жители часто копают, потому что большинство из них странствует. Но для нас, осёдлых, лопата гораздо важнее мушкета.
Мой отец погиб в Битве за Срединные Болота, сражаясь в составе второй ополченской роты, приписанной к верхним районам Великих Ульев. Возможно, вы слышали об этой битве? Отвратительная, кровавая резня в грязной трясине, на границе с Болотными Доками. Мама не намного пережила отца - скончалась в нашем доме, в верхних районах. Так что в Ульях меня уже ничто не держало, кроме родительской портняжной мастерской да горы долгов. Когда меня всё это задолбало, я продал семейное дело и купил койку на борту воздушной таверны, державшей курс в Западные Пущи.
Говорят, Долговязы с Великой Пустоши - богатые фабриканты. Может, оно и так, но только Долговязы из Ульев едва сводили концы с концами. После того, как я расплевался с отцовыми долгами, у меня едва достало денег заплатить за место в трюме "Ксанта Филатайна", наряду с другими мечтателями о Дремучих Лесах…
Прошло три месяца, и вот я здесь, на Поросячьем Кряже, в Западных Пущах. Когда "Ксант Филатайн" бросил якорь у Иголок и я увидел Пять Водопадов, то мне сразу стало ясно: это именно то, что надо! Поэтому воздушная таверна отчалила в сторону Новых Ульев, а я остался на земле, в компании лесорубов и охотников. Вскоре они уже разбрелись по лесу.
Но только не я. Ведь я-то - из осёдлых. Поэтому, найдя симпатичное местечко неподалёку от сверкающей глади Поросячьего Озера и прислонив фракс-мушкет к стволу ближайшего лафа, я взял обеими руками лопату из железного дерева и принялся копать…
Запись 3, сделанная Острошипом Суслобродом.
Ночной кошмар.
Ночью мне опять снился кошмар, да такой, что я проснулся в луже пота, даже матрас промок насквозь.
Как обычно, начинался он весьма невинно. Мне снилось, что я иду через Дремучие Леса, пронизанные лучами солнечного света, игравшими в "пятнашки" на лесной подстилке. Вначале я был один. А потом рядом со мной оказались Держала и Хватала, глухо топавшие своими тяжёлыми дуркотрожьими ножищами, и Чирей Пойло, фортлинг, чью смешанную кровь выдавали огромные уши-лопухи и огненно-рыжая шевелюра. Мы болтали и смеялись…
Потом пошёл дождь. Горячий, проливной, он шипел, исходя паром. Гром гремел и перекатывался по небу, молнии выхватывали из тьмы лес и шлемы из медной древесины, вспыхивающие полировкой на наших головах…
Снова, как и в прошлый, и в позапрошлый, и все остальные разы, я ощутил тошнотворный ужас, поняв, что мы одеты в мундиры - тёмно-серые бриджи, белые жилеты и светло-серые шинели, с нашивкой на рукавах, гласящей, что мы приписаны к первой роте ополчения Нижних районов. И что мы идём в бой.
Гроза обернулась грохотом фракс-бомбард, а молнии - ослепительными вспышками разрывающихся снарядов. Мимо головы свистели пули - раскалённые добела пули из свинцового дерева прошивали воздух, жужжа, как лесные осы. Ноги глубоко увязали в цепкой грязи, налипшей на сапоги, утяжелившей ноги так, что даже не побежишь.
Да, я бы побежал, будь бы моя воля, но я увяз, как муха в меду, застрял, как пришпиленный к доске мотылёк. И только фракс-мушкет мог защитить меня…
Справа разорвался снаряд. Я обернулся - и увидел воздух, наполненный грязью, кровью и кусками тел.
- Держала, - выдохнул я. - Хватала…
Но оба дуркотрога, силой завербованные в ополчение, были мертвы, а их кузница осиротела. Голос мой звучал горестно и тихо до шёпота. Я повернулся обратно - только для того, чтобы увидеть, что Чирей лежит в грязи, точнее, то, что от него осталось. Одна рука была оторвана, в груди зияла дыра, левая сторона лица превратилась в кашу: сломанная челюсть, раздробленная щека и вывалившийся из разбитой глазницы глаз.
- Сусло… брод…
Я изо всех сил, но ужасающе медленно, рвался к нему, а грязь держала меня могучими невидимыми руками. Вокруг меня грязь смешивалась с мёртвыми и умирающими, как в маслобойке. Крики страдальцев и полные муки стоны наполнили воздух, сливаясь с тягучим паром фракс-орудий.
Я упал на колени и взял Чирея за уцелевшую руку, шепча обещания и уверения, которые - я знал - были ложью, потому что с такими ранами не выживают. Отсвет радости просиял на лице моего друга, когда он узнал меня. А потом Чирей со свистящим всхлипом втянул в себя последний в жизни глоток воздуха.
Потрясение, которое я испытал при виде его смерти, было столь сильным, что руки задрожали, ослабли и уронили фракс-мушкет. Он шлёпнулся на землю и начал потихоньку утопать в жирной липкой грязи. Я зарылся в болото, отчаявшись найти оружие до того, как замок забьёт илом. Грязь с мягким хлюпаньем выпустила фракс-мушкет, я вытащил из кармана платок и лихорадочно принялся оттирать эту дрянь. В тот же момент что-то тяжёлое приземлилось позади меня.
Это был Вольный Копейщик верхом на зубоскале. Его копьё искало цель, а его лицо, искажённое ненавистью к врагам, нависало прямо надо мной.
Вокруг нас кипел и гремел яростный бой. Снаряды сыпались, как дождь, убивая живых и уродуя мёртвых. Шипение и свист артиллерии и крики, стоны её жертв - звуки, которые будут преследовать меня до самой смерти. Но снаряд разорвался совсем близко, и я, контуженный, был в тот миг награждён временной глухотой, спасшей меня от этого ужасающего шума.
Я поднял мушкет и направил его в грудь Копейщика. Его зубоскал бесился от ярости. Я нажал на спусковой крючок…
И ничего не произошло. Проклятая грязь всё-таки просочилась в механизм. Я снова нажал, и опять ничего. Тогда я дёрнулся было назад, но окончательно увяз в грязи и шлёпнулся навзничь. Вольный Копейщик - могучий плоскоголовый гоблин - плотоядно облизнул губы, ведь у него были все преимущества: он возвышался надо мной, занеся копьё, готовясь ударить. Его глаза горели, и я видел, что его губы шевелятся, что-то произнося - но по-прежнему не слышал ни звука.
Он хотел моей смерти, в этом не было ни малейшего сомнения. Я пытался сказать, что не хотел зла Великой Пустоши, что меня завербовали и загнали в бой против моей воли, но, как фракс-мушкет не мог изрыгать пули, так и моя глотка, пересохшая от ужаса, не могла вытолкнуть ни слова. Я ничего не мог сделать. Его ненавидящее лицо скривилось. Копьё пошло вниз и…
В этот-то миг я и проснулся. Опять один. С трудом оторвавшись от матраса, я сел и опустил голову на руки.
После Битвы за Срединные Болота я не вернулся в Великие Ульи, и тем более меня не тянуло на Великую Пустошь. Вместо этого я пришёл сюда, на Поросячий Кряж, и построил свою замечательную хатку. Поле боя осталось в двенадцати годах и сотнях миль позади, но всё ещё не отпускало меня из своих цепких объятий.
Проклятый кошмар, неужели ты никогда не оставишь меня в покое?
Запись 4, сделанная Форденом Долговязом.
Землянка.
Целых три недели ушло у меня на то, чтобы выкопать главную комнату нового дома, но оно того стоило. Я тщательно выбрал место для будущего жилища - между двумя высокими лафами, на низком обрыве, вздыбившемся над великолепным Поросячьим Озером, с видом на Пять Водопадов.
Окрестные леса полны дичи, а расположенные к западу Елани прямо-таки подзуживают разбить пару-другую грядок с тыквами. Но это всё потом, мне сейчас и так хватает землеройных работ. Что касается озера, то голубые и чёрные лангусты, которых я там выловил с помощью палки и сетки, оказались так вкусны, что мне сразу захотелось построить каяк и порыбачить в блистающих озёрных водах подальше от берега.
Но сейчас я занят возведением бревенчатой крыши и обшивкой стен земляным мхом и белым корьём. Потом надо будет покрыть крышу дёрном и построить террасу, на которой я смогу сидеть-посиживать долгими тёплыми вечерами, созерцая, как на дальней стороне озера грохочут Пять Водопадов.
Да разве где-нибудь найдётся место прекраснее, чем этот уголок Западных Пущ? С Пятью Водопадами не сравнится даже сам Риверрайз, спрятавшийся в глубине Ночных Лесов! Ну, по правде говоря, Риверрайз я могу лишь воображать, потому что никогда не был в Темнограде, - но зато я слышал рассказы тех, кто там побывал.
Мой сосед, живущий на другой, восточной стороне Поросячьего Озера, тоже предоставлен сам себе. Вероятно, я как-нибудь навещу его, кем бы он ни был…
-
-
30.09.2011 в 08:44Только у меня вопрос, как Риверрайз оказался в Ночных лесах? Кажется по карте они раньше были в противоположном конце КРАЯ.
-
-
30.09.2011 в 21:30-
-
30.09.2011 в 21:34-
-
30.09.2011 в 21:46-
-
30.09.2011 в 21:48-
-
04.10.2011 в 14:54